3303. Селёдка из Варзуги.

[lenaswan]

Фото для привлечения внимания -  к рассказу о наших весёлых воспоминаниях не относится. Но коль вчера рассказ записала из памяти - то селёдку вчера же сфотографировала местную, в деревне-гавани Зауткамп.

Селёдка из Варзуги

Дело было в 2005-м году, когда опуск летний у меня был короткий — и мы решили, что проведём его на любимых мной заповедных островах. Про прекрасное почти 10-дневное пребывание в заповеднике, для Яна тогда первое — а для меня привычно-ностальгическое, ибо 25-й год с первого приезда, — рассказ отдельный. Но первый вывоз Яна на Беломорье надо было и ещё чем-то особым ознаменовать — потому мы договорились с кандалакшанином Сашей, к тому времени уже почти другом-водителем в каждый приезд в город, — что мы немного напряжемся все и скатаемся, благо ночи белые полярные, за сутки в Варзугу. Это примерно 180 км от Кандалакши по Терскому берегу. Из них половина вполне шоссейная и приемлемая для шестёрки жигулей, коими тогда обладал Саша, а вторая половина трудная. Как тут на днях рассказывала о ней же alexandragor — дорога красно-глиняная, соответственно красно-пыльная или красно-грязная, и при этом жутко ухабистая.

До Варзуги, с парой остановок по дороге на птиц посмотреть, мы добрались без приключений, погуляли немного по деревне (а это опять же отдельный рассказ, красавица Варзуга на Зимнюю Золотицу похожа очень). Помню даже что поддержали чем-то местный магазин — ну и решили покушать в местной кафешке-подобии ресторанчика. Даже помню что это было вкусно и умеренно ценами. Но и тогда же впервые озадачилась — а всё-таки попробует ли Ян Яап беломорскую селёдку-то в этот приезд? Или так и уедет в Москву, не отведав местного, для голландца тем более интересного, деликатеса.

— Селёдочки бы, да ещё б вашей знаменитой Варзугской — просительно почти пропела я хозяевам ресторанчика.

— Ой, да ещё не получили, - извинительно-понимающе проворковали мне в ответ...

— И как же и где же попробовать?

— Да вы на склад рыбхоза заезжайте, у них точно первые уловы пошли.

Общими с Сашей усилиями — он-то и совсем местный кандалакшский, а я везде разговорчивая, - нашли мы заезд к складу знаменитого, как выяснилось позже, рыбсовхоза или как его там.

— Говорят, что селёдка у вас уже есть... Мы б купили, лучше б сразу солёной.

— Да мы ж не солим сейчас, мы ж прям в морозильник свежую с улова.

— А как-нибудь две-или-три-или-пять из морозильника нельзя?

— Да не получится, она ж брикетами морозится.

— Это как?

— Да вот смотрите...

Представьте себе объём большого таза или — о, в дороге хорошее сравнение — как запаска от машины. Испаряющий мороз брикетище селёдок так на 60-70 крупных, с головами, со всем как были свежевылоленными. Настоящие варзугские! Сами понимаем — пять или даже три — отделить от такого монолита невозможно.

— А сколько весь брикет?

— Да 200 рублей!

    (если верно помню — билет в купе Кандалакша-Москва тогда стоил 1500 рублей)...

— Берём! - проговорила я в опережение недоумения и Саши и Яна. - Только ещё б газет у вас нашлось. Саш, а багажник-то пустой у тебя, верно?

Погрузили мы в багажник новоприобретенный селедко-монолит, обернув его сначала пленкой, потом слоями нашедшихся газет, потом даже одеялком каким-то прикрыли. И даже багажник закрылся с нажимом. Но закрылся ОК. Часа 4 дня было наверное. А хотелось ещё посмотреть на мыс Корабль, знаменитый аметистовый, - и Сашка не знал тогда поворота, мы выспрашивали что это от Варзуги через 19 км налево. Нашли. Место просто знатное, жаль туристами дикими и копателями-взрывателями аметистов порушенное. Но прогулялись там, и даже пару аметистовых щеток нашли, а Ян ещё и колокольчикам каким-то редчайшими порадовался. Ну ведь помню, есть же где-то фото, эх, не знаю пока где (и скорее тогда ещё не цифра).

Обратный путь по красной дороге ознаменовался регулярным отпаданием внутри салона разных деталек машины. Всё-таки могучий дрын-дрын-тряс, а жигули ж рабочие, хоть и не так уж бывалые... Когда у Саши в руках вдруг осталось поправляемое зеркало заднего вида — мы, помню, особенно веселились. Останавливались, приладили как-то — куда ж без зеркала-то нужного.

Ближе к Кандалакше Ян Яап стал напоминать мне про примерно 15-и килограммовый селедко-монолит. Поезд у нас был к счастью не в эту же ночь, а вечером следующего дня. Поэтому Саша вернул нас с Яном и монолитом в гостиницу, на те времена в городе лучшую. «Беломорье». Я глянула на часы — без четверти 9 вечера — и побежала через площадь напротив «Беломорья» в многим читающим с детства знакомый магазин «Север». Соль-крупного-помола-специи-лаврушка-желтое-пластмассовое ведро с крышкой, хороший нож и, для мусора и также для надежности перевозки свежепосола в ведре,— упаковку мусорных пакетов.

И обратно в номер, опять же и поужинать бы уже пора.

Открывший дверь номера Ян Яап был неотразим. В футболке и трусах, босиком, преимущественно мокрый — и густо облепленный селёдочной чешуей. Они с селёдками оказывается, простите, в душе. То есть в душ был внесён монолит — который для размораживания был из гибкого душе-шланга разно-направленно поливаем прохладной водой. Селёдки отставали поштучно... Душ до высоты нашего роста, как и Ян Яап, ну да как и я потом тоже — были ровно обсыпаны круглыми блестючими серебринками.

Надо сказать что гостиница тогда ещё не вкусила туристического изобилия от финских в основном гостей, а значит ещё не сделан был евроремонт, и туалет был совмещенным с душем и очень очень скромно советским. Ох, хоть сеточка правильная была на полу, иначе б словили б мы проблем...

Продолжили душ с селёдками уже вдвоём. И нож пригодился. К 20-й примерно отсоединенной от монолита тушке прекрасно отработался режим почистки: пять селёдок вспороть, внутренности-жабры в унитаз, жмём ручку спуска, споласкиваем тушки начисто в умывальнике — кладем в ведро (там уже прилажены три один-в-один вложенные мега-пакеты), пересыпаем солью, перцем, чуть-чуть укропом и лаврушкой, - и к окончанию «рабочего модуля» отстали-оттаяли от уменьшающегося в размерах монолита ещё следующие 5-7 штук. Соседей у нас, наверное, не было — иначе они б к середине второго часа уже бы пришли подивиться регулярности обильного спускания воды и несмолкающему более часа журчанию душа...

К примерно 12 часам ведро было заполнено, душ и туалет вымыты и вытерты от следов локального рыбхоза, а рабочая одежда окучена в очередной мусорный пакет. На выброс конечно. А к батарее рюкзаков и Янова неизменного чемодана торжественно поставлено тяжеленное большое ярко-жёлтое ведро с белой крышкой и чёрной ручкой, напряжённо оттягивающейся под весом поднимаемого ведра.

До Москвы мы добрались без приключений, и уже в Москве оказалось — что селёдку мы посолили крайне грамотно, хотя и на глаз. Штук 5 довольно быстро порциями закусочными съели, ещё с десяток я прилежно почистила и отправила Яну в двух закрытых банках в его обратный рейс в Гронинген. Ну а я тогда работала в Москве-Сибири-разъездах-перелётах, и переключилась на дела рабочие, аккуратно поставив ведро с остальным уловом-посолом в относительно холодный шкаф на балконе. Или даже не сама поставила, а мама дома поставила. На балконе справа внизу он был.

Много времени прошло потом. Точно слетала пару раз в Гронинген, потом Ян приезжал помнится в Швейцарию на пару-дней-после-моей-командировки, суеты, хлопоты, планы... В начале ноябре мама стала меня аккуратно спрашивать — не умерла ли у нас на балконе, тогда уже застекленном, какая-нибудь случайно залетевшая и не нашедшая дороги обратно птичка. Уходила я рано, приходила поздно, мама не сильно настаивала, потом прилетел Ян Яап в середине ноября под мой день рождения, и мама стала дёргать уже нас двоих. Ну точно у нас на балконе кто-то умер... Первым кто вспомнил был Ян Яап. А где, говорит, тот уже знаменитый рассказами (и вкусом, кстати, тоже) беломорский селёдочный посол? Ааааа, ЖЁЛТОЕ ВЕДРО С КРЫШКОЙ ТАМ В ДАЛЬНЕМ УГЛУ... Да, это было примерно так громко нами обеими и произнесено.

Ну поскольку это я была основной виноватой — то относила ведро с однозначно умершим содержимым в помойку сама. Мы его даже и открывать побоялись, так прям не глядя и снесли. Хорошо хоть что вообще попробовали сразу — и что действительно было вкусно.

А вспоминать — всегда и смешно, и жалко-совестно.
Но это не последний мой опыт «хомячения» запасов в больших объёмах.
В следующем году на Алтае мы в +40С два ведра полевой земляники прикупили.

Но это уже другая история.